Джон Cтейнбек — О правильном позиционировании (Гроздья гнева)

Грузовик подъехал к тянувшимся одна за другой заправочным станциям; по правую сторону дороги был склад автомобильного лома – участок в акр величиной, обнесенный высокой проволочной изгородью. Ближе к дороге стоял сарай из рифленого железа с грудой подержанных шин у входа, на которых были проставлены цены. Позади сарая виднелась лачуга, сколоченная из старья – из старых досок и жести. Вместо окон – автомобильные ветровые стекла. В траве – лом: машины с покореженными, продавленными радиаторами, израненные машины, валяющиеся на боку без колес. Посреди двора и у стены сарая – покрытые ржавчиной двигатели. Груда хлама – крылья, борта с грузовиков, колеса, оси; и надо всем этим витал дух тления, плесени, ржавчины; покореженное железо, выпотрошенные моторы, кучи обломков. Эл подъехал по блестящей от масла дороге к сараю. Том вылез и заглянул в темный квадрат двери. – Никого не видно, – сказал он. – Есть тут кто-нибудь? – Неужели у них не найдется «доджа» двадцать пятого года? В глубине сарая хлопнула дверь. Из темноты вышел человек, похожий на призрак. Тощий, грязный, с испачканным маслом, туго обтянутым кожей, исхудалым лицом. Одного глаза у него не было, и когда он поводил другим, здоровым, мускулы пустой глазницы подергивались; брюки и рубашка на нем лоснились от масла, руки были все в ссадинах и рубцах, кожа на них потреска- лась; толстая нижняя губа брюзгливо выступала вперед. Том спросил: – Ты здесь хозяин?

 

Глаз сверкнул в его сторону. – Я работаю на хозяина, – последовал брюзгливый ответ. – А что надо? – Старый «додж» двадцать пятого года не найдется? Нам нужен шатун. – Не знаю. Хозяин сказал бы, да его нет. Домой уехал. – А самим нельзя посмотреть? Одноглазый высморкался в ладонь и вытер ее о брюки. – Вы здешние? – Нет, с Востока, едем на Запад. – Ищите сами. Можете хоть весь двор спалить, мне все равно. – А ты, верно, своего хозяина не очень обожаешь? Человек подошел ближе, волоча ноги, и сверкнул на Тома глазом. – Видеть его не могу, – тихо проговорил он. – Не могу видеть этого сукина сына. Уехал. До- мой к себе покатил. – Он уже не мог остановиться. – Сукин сын! Такую привычку себе завел… цепляется, дразнит. У него дочь – девушка лет девятнадцати, красивая. Так он спрашивает: «Хотел бы ты на ней жениться?» Это он меня спрашивает! А сегодня говорит: «Вечером будут танцы. Может, пойдешь?» Это он мне говорит – мне! – Слезы выступили у него на глазах, покатились из красной глазницы по щеке. – Я не я буду, а приберегу для него гаечный ключ! Он, когда заводит такие разговоры, смотрит на мой больной глаз. Я… я этим ключом ему голову сверну, завинчу по- крепче и начну полегоньку поворачивать. – Он задыхался от ярости. – Полегоньку буду поворачи- вать – вот так, вот так… Солнце спряталось за горами. Эл посмотрел во двор на поломанные машины. – Том, гляди: по-моему, это двадцать пять или двадцать шесть. Том повернулся к одноглазому: – Можно взглянуть? – Да смотрите. Берите все что нужно. Пробираясь между мертвыми автомобилями, они направились к дряхлой закрытой машине, стоявшей на спущенных камерах. – Так и есть, двадцать пятого года! – крикнул Эл. – Картер можно отвернуть? Том опустился на колени и заглянул под машину. – Уже отвернут. И одного шатуна не видно. – Он заполз дальше. – Эл, возьми ручку, поверни разок. – Он покачал шатун на валу. – Все залеплено маслом. – Эл медленно поворачивал заводную ручку. – Легче! – крикнул Том.

 

Он поднял с земли щепку и соскреб с подшипника застывшее масло. – Не разболтан? – Самую малость, это ничего. – Очень изношен? – Прокладки есть, целы еще. Хорош будет. Крутни еще разок, только полегче. Легче, легче. Ну вот, теперь сбегай за инструментами. Одноглазый сказал: – Инструменты я вам дам. – Он заковылял между дряхлыми машинами к сараю и вскоре вернулся с жестяным ящиком. Том нашел среди инструментов торцовый ключ и протянул его Элу. – Отверни. Только осторожнее с прокладками и с пальцем, да не сверни болты. Не копайся, скоро совсем стемнеет. Эл залез под машину. – А не мешало бы обзавестись торцовым ключом, – крикнул он. – С одним французским плохо. – Скажи, если один не справишься. Одноглазый с беспомощным видом стоял рядом с машиной. – Я помогу, если нужно, – сказал он. – А знаете, что этот сукин сын еще придумал? Прихо- дит как-то в белых брюках и говорит: «Пойдем покатаю тебя на своей яхте». Я не я буду, если не сверну ему шею. – Он дышал тяжело. Я как окривел, так с тех пор с женщиной не был. А он мне такие вещи говорит! – И крупные слезы, промывая бороздки в грязи, покатились по его лицу. Том нетерпеливо сказал: – Что же ты здесь торчишь? Ведь тебя не под стражей держат? – Тебе легко говорить. Найти работу, да кривому – это не так просто. Том круто повернулся к нему. – Слушай, друг. Ты на себя погляди хоть одним глазом. Грязный весь, разит от тебя. Ты сам во всем виноват. Тебе нравится причитать над собой. Где уж тут думать о женщинах с таким глазом. Надень повязку да умойся. И никого ты не убьешь, что зря-то болтать. – Попробовал бы ты пожить с одним глазом! И видишь не так, как другие. С расстоянием никак не сообразуешься. Все кажется плоским. Том сказал: – Чепуха! Я знал одну шлюху, у нее ноги не было. Думаешь, она по дешевке брала, где- нибудь в подворотне? Нет, брат! Ей сверх положенного еще полдоллара приплачивали. Она говорила: «Много ли ты раз с безногой спал? Да ни разу! Получишь, говорит, особое удовольствие, а за это гони еще полдоллара». И платили, честное слово. Да считали за счастье. Она уверяла, что приносит удачу. А еще я знал горбуна в Мак… в одном месте. Он тем и жил, что давал другим потрогать свой горб за деньги. Это тоже удачу приносило. А ты жалуешься! Одноглазый проговорил, запинаясь: – Все тебя сторонятся, поневоле таким станешь. – Да надень ты повязку на свой глаз. Нечего его выставлять, как корова задницу. Тебе нравится над собой ныть. А ноешь зря. Купи себе белые брюки. Ты, наверно, все больше пьяный валяешься да плачешь. Помочь тебе, Эл? – Нет, – ответил Эл. – С подшипником я уже справился. Хочу поршень осадить. – Голову не ушиби, – сказал Том. Одноглазый тихо спросил: – Думаешь… я еще могу понравиться кому-нибудь? – А то как же, – сказал Том. – Говори всем, что у тебя кое-что другое выросло с тех пор, как ты окривел. – А вы куда едете? – В Калифорнию. Всей семьей. Думаем работу там подыскать. – А как по-твоему, для такого, как я, там работа найдется? Ничего, что у меня будет черная повязка? – Конечно, найдется. Ты же не калека. – А вы меня не подвезете? – Где там! Мы сами еле ползем – так нагрузились. Ты как-нибудь по-другому устраивайся. У тебя тут много всякого старья, собери машину да поезжай. – Может, и на самом деле? – сказал одноглазый.